«Как будто здесь конец мира…»: образ дореволюционной Вятки в советской центральной прессе

Садаков Д. А.,
научный сотрудник
научно-исследовательского сектора
Кировского областного краеведческого музея

С приходом в 1917 г. к власти большевиков, провозгласивших своей конечной целью демонтаж современного им общественно-политического уклада и строительство на его руинах коммунизма, важным элементом государственной пропаганды стала критика практически всех проявлений дореволюционного порядка. В риторике советской прессы образ дореволюционной России стал использоваться для того, чтобы продемонстрировать убогость и отсталость русского бытия до революции и успехи современного авторам коммунистического строительства. Образ дореволюционной Вятки, которую, как правило, олицетворяли описания из произведений А. И. Герцена и М. Е. Салтыкова-Щедрина, неизбежно стал одной из мишеней, которые метко расстреливали в своих статьях советские пропагандисты.

В 1936 г. на страницах газеты «Правда» в статье, посвящённой современному развитию Кировского края, первый секретарь кировского крайкома А. Я. Столяр и первый секретарь обкома Удмуртской автономной области Б. З. Берман радостно рапортовали: «Нет старой Вятки, нет унылого, тупого герценовского Малинова, нет Щедринского Крутогорска, из которого “дальше дороги никуда нет, как будто здесь конец мира” <…> Город имени Сергея Мироновича Кирова живёт бурной, революционной, культурной и зажиточной жизнью»1.

По тому же принципу была написана посвящённая г. Кирову статья в газете «Правда», опубликованная в рамках серии «Города нашей страны сегодня» в 1955 г. Публикация корреспондента Н. Девятьярова открывалась общеизвестной цитатой из «Губернских очерков» М. Е. Салтыкова-Щедрина – «...ни одного даже трехэтажного дома не встретите вы в длинном ряде улиц, да и улицы-то всё немощеные <...> Въезжая в этот город, вы как будто чувствуете, что карьера ваша здесь кончилась, что вы ничего уже не можете требовать от жизни, что вам остается только жить в прошлом и переваривать ваши воспоминания»2. Автор статьи дополнял это высказывание характеристикой Вятки как «медвежьего угла» царской России. По мнению корреспондента, за несколько веков существования город почти не изменял своего облика, а за 37 лет советской власти стал неузнаваем3.

Самый же тёмный образ дореволюционной Вятки был дан на страницах «Литературной газеты» в ноябре 1952 г., где был опубликован обзор пьесы И. Шишкина «Герцен в Вятке». Автор статьи, В. Путинцев, цитировал Герцена («нет ни одной щелки, куда бы прорезался луч восходящего солнца, в которую бы подул свежий утренний ветер») и характеризовал губернский город как «мир насилия, произвола, дикой пошлости и разврата»4.

Рапортуя о победах над старым порядком, радуясь тому, что «в шумном движении толпы стирались особые, присущие этому (вятскому. – Д. С.) краю приметы»5, советская пресса не забывала бороться с любыми пережитками прежней эпохи, одним из которых являлось православие. Олицетворением православной Вятки на страницах «Правды» также стал литературный образ. В этот раз он принадлежал перу пролетарского поэта Демьяна Бедного, побывавшего в Вятке в 1930 г. и опубликовавшего, в частности, следующие строки:

«Попал я в тихие заводи Вятки
В православные святки.
Вятичи по улицам праздно шаталися,
На бойких лошадках каталися.
Попы со звездою
Прихожан навещали,
А те не водою
Попов угощали,
Гудели торжественно колокола,
Вятка пила!
– “Ну, дела!”
Поговорив с тем-другим забулдыжкою,
Тех-других коснувшись местных имен,
Почувствовал я, как запахло отрыжкою
Далеких, щедринских времен.
Усладивши свой взор той-другою картиною,
Я вернулся из Вятки с растерянной миною»6.

Спустя 33 года собственный корреспондент «Правды» Л. Кудреватых в статье, посвящённой тревожному событию – крещению и венчанию одной из кировских комсомолок – восторженно писал: «Не раздаётся над Кировом и звон колоколов. Нет и бойких лошадок, на которых катались бы праздные, пьяные люди. Словом, и Вятка не та, и город Киров – не Вятка!». И тут же предостерегал: «И всё же нет-нет, да и прозвучит из городских кварталов или из деревеньки, затерявшейся в вятских лесах, тревожный, щемящий душу сигнал, напоминающий отрыжку далёких времён. Стоит пойти по этому сигналу и часто, очень часто, дорога приведёт к застарелым религиозным и обрядовым предрассудкам»7.

Ещё одного призрака старой Вятки разглядел в 1938 г. критик газеты «Советское искусство» А. Гурвич. С Вяткой и Хлыновом он связывал иностранное влияние – Гурвича возмутили проходившие в городе гастроли «театра художественной передачи иллюзии и трансформации “Сименс”». Не лучше обстояли дела и в кировском цирке, где обосновался целый «иностранный сеттльмент» – в цирковом параде участвовали некие Демаш, Феррони, Эфанс, Мегнос, Викардо, Жак, Мориц, Файтос, Игвис и др. 8

Справедливости ради стоит отметить, что изображаемая в советской прессе картина дореволюционной вятской действительности не была абсолютно чёрной. Светлым лучом во тьме Вятки являлись отдельные, прогрессивно мыслящие люди. В уже упоминаемой статье в «Литературной газете», посвящённой пьесе о пребывании Герцена в Вятке, приводилась следующая цитата Александра Ивановича: «…в этой печальной дали, разлучённый со всем дорогим, без защиты отданный во власть губернатора, я провёл много чудных, святых минут, встретил много горячих сердец и дружеских рук»9. О рождённых на Вятской земле «революционерах мысли и духа» писал и корреспондент «Правды» Л. Кудреватых. Душу советского человека грели связанные с Вяткой имена С. Н. Халтурина и С. М. Кирова. Помнили и о художниках братьях Васнецовых, психиатре В. М. Бехтереве и хирурге А. Н. Бакулеве10. Однако и эти имена назывались лишь в качестве предвестников современного авторам обилия талантов и богатства свершений.

С однозначной тоской и ностальгией в эти годы вспоминалась лишь одна категория символов Вятской земли. Речь идёт о тех из них, что являлись богатствами вятской природы – вятский рыжик, вятская рыба, вятская дичь. Именно им был посвящён опубликованный в 1954 г. в «Правде» фельетон «Легенда о рыжике». Его автор, вместо М. Е. Салтыкова-Щедрина, упоминавшего местного налима в повести о мужике и двух генералах, предпочёл процитировать старого кладовщика Николая Фёдоровича Загоскина: «Испокон веков был знаменит наш вятский рыжик. Что это был за гриб – словами не опишешь. Он даже за границей славился. <…> Бывало, откроешь бутылку, дохнешь и спросишь себя: Загоскин, где ты – на земле или на небе? А теперь?». И сам автор фельетона отвечал: «Прославленный вятский рыжик имеется и сейчас в избытке, но унижен и обезличен плохой обработкой». Фактически весь текст посвящён констатации плачевного положения в деле хозяйственного использования этих традиционных вятских богатств. Горький вывод автора достоин цитирования: «…областные работники с удовольствием вспоминают о легендарных вятских рыжиках, пользовавшихся всероссийской славой, о чудесных нежных стерлядях из реки Вятки. По-маниловски сладко мечтают все они о том, как хорошо было бы пустить в дело все эти богатства. А помечтав, вздыхают: “Пора на работу” – и, сев за письменный стол, подписывают очередную заявку в Москву на дагестанские бычки в томате»11.

Попытки вернуть дореволюционной Вятке доброе имя стали предприниматься лишь на самом закате советской эпохи в связи с развернувшейся дискуссией о возвращении г. Киров его исторического имени. Пожалуй, самой яркой из них была статья писателя В. Н. Крупина «Я свой выбор сделал», опубликованная в 1988 г. в газете «Советская культура». Автор в эмоциональной манере рассказывал читателям о разрушении красивейшего исторического центра г. Вятки в советскую эпоху, о постепенном умирании деревень, росте уровня преступности и падении уровня культуры, наконец о том, что вопреки досужим суждениям именно «кировский» является региональным понятием, а «Вятка» понятием вечным, корневым. Крупин заключал: «На какой земле жить, как жить, чему поклониться, что ненавидеть, – решать каждому из нас, сыновьям и дочерям Вятки. Я свой выбор сделал» 12.

Спустя месяц в «Советской культуре» был опубликован ответ Крупину, который направила в газету профессор Кировского педагогического института Е. И. Кирюхина. Елена Ивановна доказывала, что для большинства жителей современного города именно имя Сергея Мироновича Кирова является близким и родным. Статья Крупина была раскритикована за содержащиеся в ней фактические ошибки, а для характеристики образа дореволюционной Вятки автор предпочла традиционно для советской публицистики воспользоваться цитатой, но не Герцена или Салтыкова-Щедрина, а художника А. А. Рылова. В своих воспоминаниях тот отмечал красоту дореволюционного города, но основной эмоциональный посыл должно было передать описание затопленных грязью пешеходных переходов через улицу. В остальном Е. И. Кирюхина пересказывала устоявшиеся в советской историографии взгляды на историю Вятки, делала акцент на достижения советского периода и называла нелепой современную моду на переименования: «В той же старой Вятке многие улицы именовались когда-то по названию церквей и соборов – так что, к этому вернёмся?»13.

Развернувшаяся дискуссия получила горячий отклик в сердцах многих кировчан – через два месяца «Советская культура» опубликовала множество писем жителей города, которые выражали полярные взгляды как на дореволюционную историю города, так и на проблему возвращения Кирову исторического наименования14.

Таким образом, вплоть до самого развала Советского Союза в общесоюзной прессе культивировался крайне негативный взгляд на дореволюционную Вятку. Как и сейчас свойственно многим журналистам, аргументировать свои логические построения авторы газетных статей предпочитали на эмоциональной, а не на рациональной основе. В ход шли разнообразные художественные описания, тенденциозно отобранные среди общего массива воспоминаний о городе. Бесценный материал для этого предоставляли труды ссыльных, оказавшихся в Вятке вопреки своей воле, в первую очередь А. И. Герцена и М. Е. Салтыкова-Щедрина. Цитаты из их произведений, имевших в основе вятскую действительность, не подвергались критическому анализу, от них требовался лишь негативный настрой. Труды М. Е. Салтыкова-Щедрина стали главной жертвой советских пропагандистов, цитаты из них вырывались из контекста и возводились в абсолют, игнорировался культурный контекст написания его произведений. Как отмечает философ, писатель и публицист Д. Е. Галковский, в рассматриваемый период «с исторической Россией возник культурный разрыв и мы не понимаем многих вещей. Для современного читателя какая-нибудь “История одного города” – это мрачная разделочная вещь, могильная плита на тысячелетней русской истории. Но для людей XIX века это было мальчишеским озорством – смешным, грубым, но легковесным <…> После 17‑го года к власти в России пришли нерусские (в культурном, а не этническом смысле. – Д. С.) и стали читать Щедрина тоже не по-русски»15.

Дореволюционная Вятка оказалась не под «могильной плитой» Герцена или Салтыкова-Щедрина. Она оказалась под «могильной плитой» советского взгляда на историю, и, как свидетельствуют опросы общественного мнения, во многом продолжает находиться под ней и по сей день.

Примечания:

1      Столяр А., Берман П. Край имени Кирова // Правда. 1936. 1 дек. № 330. С. 4.
2      Девятьяров Н. Киров // Правда. 1955. 20 мая (№ 140). С. 1.
3      Там же.
4      Путинцев В. Пьеса о Герцене // Литературная газета. 1952. 15 нояб. (№ 138). С. 3.
5      Кудреватых Л. Где же воинственность? // Правда. 1963. 21 мая (№ 141). С. 2.
6      Бедный Д. Плюнуть некогда // Правда. 1930. 14 марта (№ 72). С. 3.
7      Кудреватых Л. Где же воинственность?..
8      Гурвич А. Поездка в Киров // Советское искусство. 1938. 24 июня (№ 82). С. 3.
9      Путинцев В. Указ. соч.
10  Кудреватых Л. Пути-дороги // Правда. 1967. 27 нояб. (№ 331). С. 3.
11  Позднева О. Легенда о рыжике // Правда. 1954. 29 авг. (№ 241). С. 3.
12  Крупин В. Н. Я свой выбор сделал // Советская культура. 1988. 22 окт. С. 7.
13  Кирюхина Е. И. У каждого свой выбор // Советская культура. 1988. 6 дек. С. 2.
14  Я свой выбор сделал // Советская культура. 1989. 9 фев. С. 3.
15  Галковский Д. Е. Что достаточно знать о Салтыкове-Щедрине [Электронный ресурс] URL:ttp://galkovsky.livejournal.com/256503.html .

Опубл.: Двенадцатые Салтыковские чтения: материалы Всерос. науч.-практ. конф. (Киров, 27 окт. 2016 г.). Киров, 2016. С. 71-76.